Как Петербург стал «родиной "церковного гомосексуализма"»

Какое небо голубое

Это лобби не сдает своих. Здесь сексуальная ориентация становится фактором карьерного роста. Даже уличенные в безнравственном поведении монах или епископ избегают наказания, а лишь перемещаются на новое место, подальше от обвинителей. Это лобби было создано еще в советскую эпоху при участии КГБ, заинтересованного в том, чтобы церковью управляли «люди с проблемой». Доказательством влиятельности такого лобби стала, как полагает сам отец Андрей, и его собственная судьба. Сразу после публикации первых разоблачительных материалов он был уволен из Московской духовной академии и исключен из библейско-богословской комиссии.

Ситуация поставила в тупик весь политический спектр страны. Штатные борцы с «евросодомом» от депутатов до казаков не решаются покуситься на авторитет носителей «духовных скреп». Либералы, которым положено заботиться о правах секс-меньшинств, тоже молчат, не желая защищать «растлителей», да еще из среды духовенства. Однако на фоне общего молчания в этой истории прозвучала петербургская нота, неприятно задевшая многих.

Собственно, все началось с того, что в своем «Живом Журнале» протодиакон Андрей Кураев рассказал о гомоскандале в Казанской семинарии. Однако этот рассказ завершился самым неожиданным образом. Блогер в качестве «исторического документа» опубликовал письмо, обвинявшее в гомосексуализме Никодима (Ротова), ленинградского митрополита в 1963–1978 гг., и приближенных к нему лиц. Собственно, лишение Андрея Кураева всех постов как раз и случилось после этой публикации. Общая молва объяснила это гневом патриарха Кирилла (Гундяева), который тоже был учеником митрополита.

Сам протодиакон не настаивал, что опубликованный им текст – доказательство, но лишь предположение, поскольку в окружении митрополита определенно были «содомиты». Однако публикатор припомнил выражение «никодимов грех» и даже рассказал, что во время его учебы в семинарии в отношении митрополита ходил определенный слух, и этот слух – «факт церковной истории».

По всему выходило, что Петербург является родиной «церковного гомосексуализма», митрополит Никодим – его отцом, а КГБ – повитухой. В Сеть даже выплеснулась конспирологическая теория о том, что в РПЦ разворачивается борьба между питерскими извращенцами и правильными лаврскими, епископами из монахов Троице-Сергиевой лавры, к которым примкнул отец Андрей…

Прежде всего стоит разобраться, насколько это явление оказывается «питерским» и «никодимовским». В конце XIX века в Петербургской духовной академии был скандал, весьма похожий на казанский. Архимандрит Исидор (Колоколов), инспектор академии, в 1893 г. был изобличен, как тогда говорили, «в педерастии». Только коллективная жалоба студентов и вмешательство обер-проркура Синода привели к ссылке Исидора. Однако тот уже через пять лет вернулся в столицу, а еще через пять – стал епископом. Образ жизни Исидора не изменился, он опять отправился в ссылку, откуда его извлек уже Григорий Распутин и приблизил к императорскому двору. Народная молва утверждала, что Исидора посадили на кол в Самаре, хотя на самом деле он был расстрелян чекистами в Вятке в 1918 году. В любом случае, стать святым новомучеником ему не грозит.

В этой истории важна реакция на гомоскандал в Петербурге духовного лидера тогданих лаврских – Антония (Храповицкого), ректора Московской академии, в будущем – главы церковной эмиграции: «Велика штука – побаловаться немного». Похоже, «штука» появилась задолго до Никодима, и лаврским была не чужда. Что же касается самого покойного митрополита Никодима, то московские слухи, доходившие до Кураева, были ленинградской реальностью. Старшему поколению петербургского духовенства известно, что митрополит был гомосексуален. Но за 15 лет его пребывания на кафедре здесь не было громких гомоскандалов. И не только благодаря советской эпохе с ее закрытостью. Никодим умел отличать личное от церковного и никогда не преследовал тех, кто не отвечал ему взаимностью. Парадоксально, но высокий авторитет митрополита среди петербургского духовенства и верующих сохраняется до сих пор, и отнюдь не искусственным образом.

Да, среди его приближенных были гомосексуалисты. Но его кадровая политика не определялась сексуальными предпочтениями. Были среди его ставленников и те, про кого было известно прямо обратное, и строгие монахи-аскеты. Никодим оценивал человека по его способностям. Если и продвигал гомосексуалов в епископы, то вряд ли в награду, а лишь желая иметь управляемые кадры. Циничный расчет любого администратора, правило любой системы, для функционирования которой КГБ не обязателен.

Может, кто-то и не догадывается, но почти в каждой священнической компани есть человек, про которого известно, что он «голубой». Или бисексуал. Но его уважают за ум и неординарность, его охотно приглашают в гости, с ним спокойно оставляют мужей и детей. Потому что знают: это человек с нравственными ограничениями. Он по-своему переживает свою гомосексуальность, не опускаясь до пошло-театральных coming out’ов. И по-настоящему церковные люди относятся к его внутренним проблемам – с пониманием.

Не будет преувеличением сказать, что зло, изобличенное протодиаконом Андреем, заключается не в гомосексуалах в церкви. Они всегда были и всегда будут. Зло заключается в бесконтрольной церковной власти, независящей ни от православной общины, ни от гражданского общества. Эта власть развращает попавшего сюда человека без различия его сексуальной ориентации. Гомоскандалы – лишь одно из ее проявлений. Такая власть в РПЦ сама себя воспроизводит: и митрополит Никодим, и КГБ имеют к этому лишь опосредованное отношение. Чувство безнаказанности порождает нравственную распущенность «гомоиерархов» с выставляемой на показ «голубизной», с сексуальными домогательствами, растлением студентов, которым обещают карьерный успех в обмен на секс-услуги. Это существует не только в РПЦ, а в любой номенклатурной среде.

Сегодня принято гадать, что или кто стоит за позицией Андрея Кураева, не стесняющегося говорить неприятную правду о церковной жизни в надежде на ее очищение. Для меня ответ очевиден: за этим стоит его собственная совесть. И разочарование политикой патриарха Кирилла, не желающего решать наболевшие проблемы церковной жизни. Это разочарование сегодня охватило многих из патриарших сподвижников. Возможно, кто-то из них рассчитывает на выгодные для себя изменения, которые могут произойти в результате этих разоблачений. Надежды тщетны. Главным итогом рассказанной протодиаконом правды может быть только большая осторожность гомосексуалов из числа церковных чиновников, что на время способно уберечь церковь от крупных скандалов, а молодежь – от домогательств. Не хотелось бы, однако, чтобы «голубой навет» в дальнейшем стал средством сведения личных счетов и послужил к травле добрых, но не ординарных людей.

Впрочем, этот новогодний рассказ о «нетрадиционном» в жизни Петербурга сегодня не единственный…

Византийские привески

Еще совсем недавно в петербургском метро звучала реклама, призывавшая прийти и поклониться «честным дарам волхвов». Именно так, с ударением на первом слоге, хотя в тексте, изготовленном в епархии, имелись в виду «честные» дары с ударением на слоге предпоследнем, т.е. дары почитаемые. Только рекламщикам забыли об этом сказать. Их ошибка оказалась оговоркой по Фрейду. Принесенные с Афона дары оказались не «честными». Если быть более точным, не совсем честными оказались люди, организовавшие их перенесение… В результате несколько десятков тысяч людей в Петербурге сходили на поклон к предметам, имеющим археологическую ценность, поскольку они служили привесками к парадным одеждам последних византийских императоров. Причем в РПЦ об этом было известно давным-давно.

Церковная история ничего не знает о «дарах волхвов» как особой реликвии вплоть до конца XV в. В XI в. пилигримы из латинской Европы, а около 1200 г. и новгородский паломник Добрыня Ядрейкович видели в храме Святой Софии в Константинополе золотые сосуды, в которых волхвы, по легенде, принесли те самые дары младенцу Христу. Никаких «даров» они не видели. Сосуды хранились в алтаре и не были объектом массового поклонения.

После штурма Константинополя крестоносцами в 1204 г. ризница Святой Софии была разграблена, а сами сосуды пропали. Что же православная султанша Мара Бранкович подарила афонскому монастырю св. Павла в 1470 г.? Ответ на этот вопрос вновь сохранился в русском церковном предании. В 1744 г. паломник Василий Григорович-Барский посетил Афон. Здесь греки ему рассказали, что так называемые «дары волхвов» – это церемониальный пояс византийских императоров, украшенный подвесками из бусин, изготовленных из смолы и ладана и оплетенных золотой сканью. И сама символика императорского пояса, роднящая византийских императоров с библейскими царями-волхвами, и ювелирный стиль украшений определенно указывали на последние дни династии Палеологов как время их изготовления. Пояс никогда не был церковной реликвией, а был лишь царской регалией. Труд Григоровича-Барского неоднократно издавался в России, и стоило бы туда предварительно заглянуть, прежде чем привезти три подвески от этого пояса в Россию в январе 2014 г.

На сей раз подвески привез в Россию не Владимир Якунин и его фонд Андрея Первозванного, уже доставлявший сюда «пояс Богородицы» в 2011 году, и ежегодно перед Пасхой – «благодатный огонь», зажигаемый иерусалимским патриархом. Эту роль доверили «младшему товарищу» – фонду Василия Великого и его главе, православному олигарху Константину Малофееву, за которым тянется шлейф судебных скандалов от подкупа избирателей в Смоленской области до иска ВТБ в связи с мошенничеством по кредиту.

Всех действующих лиц этой истории объединяет одна немаловажная фигура на церковно-общественном поле – архимандрит Тихон (Шевкунов), наместник Сретенского монастыря на московской Лубянке. Он член попечительского совета фонда Василия Великого. По имеющейся информации, именно он явился идеологом перенесения подвесок византийский императоров в Россию. Именно он озвучил противоречащую церковной истории информацию о том, что «дары» хранились в Иерусалиме, потом были перенесены в Константинополь и лишь затем на Афон.

Эта история нетрадиционна для православного Петербурга, поскольку именно здесь в XIX – начале XX вв. трудились церковный историк Василий Болотов и церковный археолог Николай Покровский, которые умели отличать церковные реликвии от поздних подделок. В среде образованного духовенства уже разлилось разочарование происшедшим. В конце концов даже патриарх был вынужден заявить, что речь идет о «предметах, освященных религиозным опытом людей».

Сам факт принесения поздневизантийских привесок в Россию вместо реликвии лишает событие религиозного значения, хотя оно породило многотысячные очереди наших соотечественников. Остается понять его смысл с точки зрения сиюминутных интересов. Симпатии афонских монахов важны в большой игре в международной политике, особенно в противостоянии московского и константинопольского патриархов. Не случайно во время пребывания «даров» в России было объявлено о том, что на реставрацию Пантелеймонова монастыря на Афоне был собран 1 млрд рублей. Обычные люди ждут чуда или хотя бы психотерапии. Казалось бы, у очереди и ее организаторов разные цели. Но только на первый взгляд. Современный кризис традиционных институтов российского общества – образования, церкви, государства – заставляет всех искать пути его преодоления. Среди них – искусственное создание «духовного дефицита» и, как следствие, управляемые очереди. Этот же кризис заставляет людей обращаться к псевдо-реликвиям в надежде изменить окружающий мир, поскольку обычные гражданские инструменты – суд, право, труд – бесполезны. Только нехорошо получится, если люди поймут, что дефицит искусственный и в очереди они стоят за пустотой.

Александр Мусин, кандидат богословия, доктор исторических наук