Последний казак Очамчиры

Про Виктора Ивановича здесь знают почти все. Бывший учитель, бывший военный летчик, бывший почетный житель города Очамчир живет на окраине города, в бывшем русском казачьем предместье. Некогда оно называлось Казачий Стан, сейчас название забылось, а сама Очамчира (или, как стали писать после войны 92-92 гг., «Очамчыра»), поблекла, отчасти разрушилась и сияет выбитыми окнами пустых домов и зарослями плюща. Очамчира, равно как и соседний Ткварчели (теперь – Ткуарчал, по-абхазски) – памятники эпохи освоения Абхазии, память о которой хранится некоторыми людьми, среди которых Виктор Иванович Онипко.

Про него говорят, что он общается со змеями, клубок которых охраняет его дом. Виктор Иванович как в крепости забаррикадировался в своей норе, потому что в Очамчире его жизнь не стоит ничего. Когда местным бандитам понадобился его дом, 80-летнего старика подвесили на дереве головой вниз. Но они недооценили, что старик руководил тридцать лет секцией выживания в горах для подростков. Он выжил и тогда, когда его проволокой прикрутили к турнику и подвесили за руки. Выдержал и это. Такие, как он – живучие, ибо в них живет историческая память.

Станичники едут на Кавказ

Онипко – потомственный казак, кубанец. Казаки станицы Тифлисская около нынешнего Кропоткина крепко держались старой веры. До 1930-х они вместе со всем кубанским казачеством жили себе почти как в знаменитом фильме «Кубанские казаки»: тяжелый труд, голод 30-х, расказачивание, борьба с религией. Но хребет держал – и так до 40 гг. Перед войной казаков с обозом переместили в кавказские области – на юго-восток от Адлера к нелюбимому Чеховым Сухуму, где Лаевский и фон Корен стреляются на фоне гор. Государство решило наконец соединить грузинский участок Гори-Зестафони с Сухумом. И казаки тронулись. Ехали-болели, приехали-стали строить. В те времена в Абхазии от будущей всероссийской здравницы было еще немного – дачи Сталина и чиновников, несколько санаториев. Ехать туда было трудно – на перекладных от Краснодара-Екатеринодара – казачьей области. Абхазы жили в горных деревнях, а дальше за Сухуми начиналась черезполосица: греки, мингрелы, армяне. Казаки поселились у моря и стали создавать свои станицы – привычный им тип поселения – на приморской полосе в абжуйской Абхазии.

Казачьи хаты стали привычной частью пейзажа. Казаки строили русские школы и дома культуры. Участок железной дороги от Сухуми до Адлера был пущен в 1949. Виктор Иванович рассказал, что железнодорожное строительство было в целом завершено в 1942 г., когда в Сухуми стали возить раненых и Абхазия стала советским форпостом – в Краснодаре были немцы.

2500 лет Очамчире и советская идентичность

Мой собеседник спрашивает: видел у въезда в Очамчиру плакат «2500 лет Очамчире»? Это все неправда. Плакат там и правда есть. Но Очамчиру как город признали только в 1926 г., несмотря на древний Иенос, греческую колонию, построенную на месте нынешнего города. Турки назвали эти места Шемшер (самшит), откуда уже и произошла местная мингрельская форма названия. Когда казаки-старообрядцы приехали в Очамчиру, они построили целый русский квартал, морской порт, в городе у них была даже своя моленная. Очамчира – новый город и город, построенный советскими людьми, первыми из которых были кубанцы-казаки.

В 1940 г. в горах недалеко от Очамчиры было построено несколько поселков, главным из которых был Квезани. Потом была Акармара, Джантуха, Поляна… Это было началом большого общесоюзного проекта строительства показательного города горняков Ткварчели. Именно в Ткварчели прошла большая часть жизни Виктора Ивановича. Уволившись из военной авиации, он преподавал в ткварчельской школе, водил детей в трудные многодневные походы по горам. На его памяти открыли сквозное движение от Тбилиси до Адлера. Немецкие пленные построили удивительный город, спроектированный как маленький европейский анклав в горах.

А потом началось: распад СССР оказался первым ударом, затем произошло то, что мы называем «грузино-абхазским конфликтом» или «абхазской войной», а Виктор Иванович просто «безобразием». В ходе долгой осады Ткварчели был практически уничтожен морально и физически. Грузин так и не было в городе, но кто-то («мародеры», как называет их Онипко) разрушил уникальный город и даже распилил и вынес многотонные металлические перекрытия школы, где он преподавал. Город уничтожили не грузины и не абхазы, бежавшие из окрестных деревень в Очамчиру. Грузинские орудия обстреливали город, но разрушили город сами жители, одичавшие и быстро превратившиеся в дикарей. Именно эта «третья сила», постсоветские дикари без национальности, лишенные традиции и культуры, не связанные с религией, и стали разрушителями того мира, в котором вырос Виктор Иванович. Советские люди, лишившиеся своей советскости, оказались страшнее горцев с оружием в руках. Виктор Иванович по инерции тоже цепляется за советскость, потому что у него в прошлом был порядок. Была жизнь, семья, работа, гармония и цель. Всего этого он лишился, когда переселился в Очамчиру, где жили его родственники. Впрочем, и там его скоро догнала судьба, и он потерял все. Но нашел веру.

Когда «мародеры» выкинули его из его дома в Очамчире и заняли весь «Казачий стан», который стал называться «район №9», Виктор Иванович поселился в маленькой халупке на втором этаже рядом с домиком, в котором располагалась библиотека его семьи. Бандиты несколько раз врывались в библиотеку, расхитили часть книг, ценности которых они не понимали. Это была огромная библиотека по истории России, по медицине (несколько энциклопедий, полные своды по гинекологии, по хирургии), по русской литературе. Виктор Иванович постепенно отступал все дальше, выстраивая баррикады из хлама и мусора, защищая себя и свои воспоминания от вторжения нового варварства. Постепенно эта оборонительная тактика изменила его сознание, но тут он нашел Бога, вернувшись отчасти к вере предков. Складывая два пальца в дониконовском крестном знамении, Виктор Иванович осеняет себя крестом, видя в нем последнюю свою защиту. «Я уже ничего не боюсь, убьют – так видно надо Богу», - говорит он смиренно. Его голову покрывает зимняя шапочка наподобие иноческой скуфьи.

В рваном кафтане и скуфейке со свечкой в руках казак Виктор Онипко – последний казак Очамчиры. Он молится в день по нескольку часов, не имея даже икон. Он получает пособие 1000 рублей от Красного Креста, документы его бандиты попросту украли, а единственная дочь уехала в далекие страны. Но Онипко уезжать не намерен. Ясным голосом он говорит: «Я нужен тут. Зачем-то нужен». Виктор Иванович обходит последних оставшихся русских бабушек Очамчиры, раз в месяц ходит пешком тридцать верст в Сухум, навестить людей и там. Он похож на бомжа, но у него есть очень определенное место жительства – это земля, куда его родители приехали по долгу службы. А казак – человек служилый. Надо – умрет там, куда служба привела.

Кроме старой веры Виктор Иванович имеет и свои собственные странноватые убеждения. Осторожно спрашивает, верю ли я в инопланетян. Я жестко говорю: нет. А я думаю, говорит Виктор Иванович, может, они и есть. Скоро, впрочем, все равно конец этому миру. Из всей Очамчиры спасется человек сто. А большинство городов погибнут. Вера в инопланетян – осколок советской идентичности, вера в Бога – осколок казачьей. Такая вот история.

На краю русской земли

Казак Онипко стоит на своем историческом месте, несмотря на то, что пейзаж вокруг него радикально изменился. Он пишет проникновенные стихи о конце света, о важности сохранить душу в чистоте – и как ребенок радуется, что кто-то еще пишет статьи, книги, думает о судьбе России. Для него все в прошлом, но он им живет. Будущее для него – это эсхатология, он с радостью, даже с некоторым облегчением ждет апокалипсиса и Второго пришествия. Он – пограничник, за ним все свое, впереди – все чужое.