О завоевании Средней Азии коммунистами глазами бухарского летописца Салимбека

…По происшествии пяти месяцев, в период после войны с большевиками и заключения мира на станции Каган, консулом стал Шмидт. Явившись [в Каган], он, хотя и передал высочайшему правительству вилайаты Чарджуй, Кермине, Хатырчи и Зийауддин, но вследствие того, что у большевиков не было ни главы, ни начальника, они по своей воле, иногда без всякого основания начали со стороны Самарканда в сторону Чарджуя перебрасывать по железной дороге в бесчисленных вагонах пушки, винтовки и пулеметы. А со стороны Мерва и Ашхабада [большевики] все больше и больше стали переезжать в сторону Ташкента. Ввиду того, что население Бухары пережило укус змеи, оно боялось даже пестрой веревки. Поэтому на упомянутой выше станции из предосторожности находились две сотни. Два отряда воинов и нукеров с пушками во главе со своими предводителями караулили днем и ночью ворота Кавала и [чарбаг] Ширбудун. Точно так же солдаты и нукеры с пушками были поставлены и у других ворот города, чтобы они следили [за врагом].

Так как большевики через каждые несколько дней назначали себе нового губернатора и, спустя немного времени, опять его снимали и назначали губернатором другого человека, то поэтому у них не было ни определенной цели, ни действий. После заключения Домогатским мирного договора, назначили губернатором некоего Кобозева. В это время туркмены текке и йомуд, объединившись, захватили Ашхабад, перерезали находившихся там большевиков и готовились двинуться дальше. Упомянутый Кобозев с пятьюстами вагонов, полных большевиками и артиллерией, во всем великолепии выступил из Ташкента и прибыл на станцию Каган. Его величество, оказывая любезность, направил к нему навстречу меня и Карванбаши. Мы прибыли в Каган, встретились [с Кобозевым], узнали, что он проедет дальше и, проводив его, вернулись обратно. Через несколько дней упомянутый Кобозев, потерпев поражение от туркмен, ночью проехал через бухарскую [территорию] и уехал в Ташкент.

Селение Кушка в стороне Герата в пору эмира Абдаррахман-хана было завоевано Россией. Так как оно было расположено на пути возможного появления англичан, [Россия] на том месте держала наготове большое войско и военное снаряжение. Упомянутый Степанов, сформировав для защиты многочисленное войско, прибыл в селение Кушка, но без каких-либо боевых действий передал Кушку афганцам и бежал в Ташкент.

Конные казаки России, которых называют меньшевиками, владели областями Оренбург и Йаман-кала. Ташкентские большевики двинули из Ташкента в ту сторону многочисленных солдат и вступили в борьбу с меньшевиками, но, потерпев серьезное поражение, отступили, оставив множество убитых и забрав с собою большое число раненых. Сняли они и того губернатора, которого поставили на место Кобозева и, говоря «создадим Советы», выдвинули над собой старшими тринадцать большевиков и все полномочия передали им. Шмидта сняли с поста консула в Бухарском [эмирате] и на его место назначили консулом своего некоего русского Есьмана. Он прибыл [в Бухару] и, повидавшись с его величеством, уехал на станцию [Каган].

Итак, его величество господин эмир [Алим-хан] прибежище власти Имамкули-бек бия дадхо, удайчи, отправил в Хисар. На его место он назначил удайчием Хаджи-кули-бека, командира кубанцев. Саидбек-бия он назначил командиром упомянутого отряда. На место упомянутого Саидбек-бия назначили предводителем Науруз токсабу, сотника, и подарили ему комплект почетной одежды, чем его и возвеличили. Прибежище садров и счастья Тура-ходжу, садра, предводителя, назначили послом в Кабуле. Большевики, потерпев поражение от конных казаков Оренбургской области, пришли в негодование. В это время находящиеся на станции Красноводск и Мерв меньшевики договорились и вступили в союз с туркменами текке и йомуд и с железнодорожными рабочими, вознамерились избавиться от большевиков и объявили им войну. Ташкентские большевики, хотя потерпели серьезные поражения от Оренбургских конных казаков, принудительно собрали [войско] из молодых татар, персов и армян Ташкента и Самарканда и, приблизительно, в ста пятидесяти вагонах отправили их поэтапно вслед за другими четырьмя эшелонами. Упомянутых солдат насчитывалось около восьмисот пятидесяти человек. У них были три пушки и двадцать четыре пулемета. Прибыв на станцию Каган, они простояли полчаса. Командующий войском, обращаясь к воинам государства его величества, сказал: «Мы к государству благородной Бухары не питаем никакого злого намерения. Мы едем воевать против туркменов текке и йомуд. За нами едут еще войска и их вы не опасайтесь».

С такими словами они уехали в сторону Чарджуя, а через два дня они опять отдельными колоннами проезжали через станцию [Каган]. Их насчитывалось около тысячи шестисот солдат с двумя пушками и шестнадцатью пулеметами. Большая часть их были раненые, с отрезанными ушами и носами, подвергнутые тысячам мучений. По воле всемогущего, единственного и истинного бога, проезжавшие солдаты отправились на станцию Мургак. Затем четыре вагона [с ранеными] загорелись в пути и опрокинулись. В них было [около] пятисот [винтовок] и восемь пулеметов. Они тоже сгорели. Из упомянутых солдат сгорели многие. Но большинство их погибло при катастрофе: у многих были сломаны руки и ноги. С подобными бедствиями они отошли в Чарджуй.

Солдаты, проехавшие первыми, как только достигли железного моста через Амударью, по воле милостивого творца, хранителя шариата, были опрокинуты. У них сгорел паровоз, а также наличный запас боеприпасов, пушки и винтовки. По милости божьей, мусульманам не причинилось вреда. С обеих сторон поезда [солдаты] бросились в реку и большая часть большевиков по водному пути отправилась на тот свет.

Несмотря на то, что мусульманам не причинилось вреда, район Диванабаг Чарджуйского [вилайата] так потемнел от порохового дыма, что люди никак не могли увидеть друг друга. До этого туркмены текке и йомуд предупреждали население Чарджуя: «Мы вас не тронем, но спрячьтесь!». Многие люди ушли в далекие места и выжидали. Упомянутые туркмены сразу же [после взрыва моста] предприняли атаку, открыли огонь по большевикам, множество из них были убиты и ранены. В результате, большевики отправили в Ташкент одиннадцать вагонов убитых и раненных. Его величество сообщил туркменам, что если они намереваются воевать, то пусть воюют вне пределов Бухарского государства, потому что бухарские подданные спрятались в свои мульки и амлака и горюют, страшась нападений большевиков. Туркмены приняли это [предложение], отошли к станции Репетек, расположенной в десяти фарсахах от Чарджуя, и стали ждать встречи с большевиками. Большевики не стали продвигаться дальше за Чарджуй и остановились на Дивана-баге. Они, не оставив своего безобразного обычая, отобрали у ургенческих купцов, прибывших торговать в Чарджуй, триста тысяч рублей денег и ограбили их...

…В это время, благодаря милости Аллаха, над большевиками неожиданно нависла опасность со стороны вилайатов Ашхабад и Теджен. Туркмены из рода текке, враждуя с большевиками, захватили Мервский и Байрам-Алийский вилайаты и убили множество большевиков. Оттуда они продвинулись в сторону вилайата Чарджуй. Находившиеся в Ташкенте и Самарканде большевики организованно подтянули множество солдат, бесчисленные пушки и пулеметы и перешли в наступление. Они освободили из рук туркменов текке Мерв и Байрам-Али. Туркмены отошли назад к прежнему своему месту расположения: Ашхабаду и Теджену. Там они в горах соорудили себе укрепления и вели оборонительные бои. У прибывших в Иран англичан туркмены текке просили помощи. Получив в подкрепление около пятисот человек английских [солдат] с несколькими пушками, они [еще] более усилились и стали ждать подхода большевиков к упомянутой местности. Большевики достигли успеха в наступлении, прогнали туркмен текке из Мерва и Байрам-Али и продвинулись дальше. Они храбро продолжали наступление и напали на ашхабадских туркмен. Прибывшие [на помощь к туркменам] англичане взяли большевиков под огонь пушек и большую часть их предали смерти. Оставшиеся [большевики] бежали в Мерв. Подтянув сюда из Ташкента и Самарканда еще множество пушек и пулеметов, они привели свое снаряжение в порядок и снова атаковали туркмен. Сражались с упорством. Туркмены текке и англичане, стреляя из пушек с вершин гор, уничтожили много большевиков и захватили несколько вагонов их [военного] снаряжения, пушки и пулеметы. Кроме того, шестьсот человек большевиков попали в плен. От крови большевиков поле битвы превратилось в луг, покрытый тюльпанами.

Большевики потерпели серьезную неудачу и вернулись в Мерв. И тут они не смогли удержаться и отступили к местности Уч-Хаджи, к третьей станции от Мерва, и укрепились. Туркмены текке, одержав победу, не переставали преследовать [большевиков] и взяли Мерв и Байрам-Али. Большевики узнали, что среди туркменских войск находятся присоединившиеся к ним англичане, и были готовы заключить мир. Они послали к туркменам письмо через одного человека. Туркмены ответили: «[Условием[нашего перемирия является ваш уход с территории Бухарского [эмирата]. В противном случае — война, перемирия не будет. Если вы в силах воевать, подходите к нам поближе. Или же отойдите в сторону Самарканда и приготовьте там свое военное снаряжение. Мы придем и будем сражаться». На бухарской земле воевать мы не намерены. От этих слов туркмен большевики насторожились и попросили у его величества помощи. В ответ на это его величество сказал: «Мы ни за вас, и ни за туркменские племена. Имеющимся у меня войском я буду охранять свою страну. Если кто-либо из вас будет причинять вред нам, то положившись на поддержку всевышнего господа, я попытаюсь того уничтожить своим войском. Если нас не тронут, то и мы ничего не предпримем». Большевики, услышав ответ его величества и опасаясь туркмен, обратились к его величеству со словами: «В таком случае мы перебросим свои войска из Чарджуя в сторону вилайатов Катта-Курган и Самарканд. Вы отправьте в Чарджуй своих придворных, двоих-троих, чтобы они поехали туда, задержали туркмен и способствовали нашему уходу, так чтобы туркмены не считали, что мы отходим из-за боязни их». Его величество принял это предложение и приказал мне, пишущему эти строки, Абдурауф бию Карванбаши и Мирзе Сафар туксабе, чтобы мы трое поехали в Каган и оттуда в сопровождении илчи, по фамилии Есьман, отправились в вилайат Чарджуй.

Я, встретившись с командирами войск большевиков, сказал: «Ваш неприятель, туркмены приближаются. Согласно договору о дружбе, вы не должны воевать на нашей территории. Если вы намерены драться, то переезжайте в сторону Катта-Кургана, на свою землю, и воюйте». Руководители большевиков ответили: «Если мы переедем в Катта-Курган, то вы должны следить за тем, чтобы туркменам преградить путь в Бухарские владения». Мы ответили: «Вы, обладая большим количеством артиллерии и войска, не смогли воевать, а мы пока не знаем, кто ваш приближающийся противник. Вы говорите, что это англичане. Но другие нам сказали, что они туркмены. Неизвестно какого они племени. Если сможем, то мы запретим. А если нет, то мы повернем сильного врага обратно боем. А вашим делом заниматься не будем».

Большевики от такого ответа остолбенели от изумления и сказали: «У нас нет пока топлива для паровоза на дорогу. Сначала мы перебросим имущество и перебежавших со стороны Мерва жителей, потом перевезем войско и снаряжение». С такими словами они от нашего неопределенного ответа отвернулись [и ушли к себе]. Мы вернулись в Бухару. Через несколько дней упомянутый илчи снова встретился с его величеством и убедительно просил: «Пошлите, пожалуйста двух или трех слуг высочайшего двора к туркменам текке, чтобы эти слуги по прибытии туда встретились с ними и пришли к соглашению, по которому [туркмены] оставались бы на месте. Мы, в свою очередь, покинем Чарджуй и переедем в сторону Самарканда».

Его величество согласно просьбе упомянутого илчи, написал письмо на имя главарей туркмен. Затем он приказал мне, пишущему эти строки, упомянутому Карванбаши и Мирзе Сафар туксабе отправиться в Каган и оттуда в сопровождении незванного илчи поехать в Чарджуй. Руководители большевиков Чарджуя побоялись нашей поездки к туркменам и отказались [от нашего посредничества].

Мы опять покинули Чарджуй и прибыли в Бухару. Туркмены в начале месяца раби'ал-аввал [декабрь 1918г.] из Мерва предприняли нападение на все три станции и на местность Уч-хаджи. Они взяли в плен большевиков в нескольких вагонах. Заходя в тыл большевиков с двух сторон, со стороны вилайатов Усти и Наразим, они намеревались окружить их. Но, по воле и желанию Аллаха, присоединившиеся к туркменам англичане поссорились с туркменами, откололись от них и ушли в Мерв. Туркмены, чувствуя, что без помощи англичан они не смогут довести дело до победного конца, оказались в затруднительном положении, повернули обратно и ушли в Мерв. Набравшись храбрости, большевики после того, как собрались силами в Чарджуе, продвинулись до местности Уч-хаджи, где и остановились.

[Большевики] день ото дня все более усиливали переброску войск и военного снаряжения из Ташкента и Самарканда в сторону Чарджуя и выжидали подходящего момента. Но у них еще не было полностью снабженного войска. Солдаты их были из жителей Самарканда и Ташкента, и они из боязни ничего не смогли предпринять. Илчи Есьмана, который стоял в Кагане со стороны большевиков, обвинили и, отозвав в Ташкент, посадили в тюрьму. Вместо илчи Есьмана ныне назначены три большевика в качестве консулов в Кагане, которые и работают. Со стороны благородной Бухары, в свою очередь, прибежище власти Саййид-бек бий, офицер с отрядом кубанцев в авацгарде днем и ночью следили за приходом, уходом и поведением большевиков. Он вместе с прибежищем власти Мирза Махди ходжа бием, уполномоченным в Кагане, оповещал его величество...

…Слава Аллаху! По милости всевышнего Аллаха, у большевиков произошло расстройство. Красные потерпели серьезное поражение. В стороне Чарджуя туркмены вилайата Керки разбили вышедшие из Керки пароходы большевиков, убили и ранили большинство из них. Так, злонамерения комиссии большевиков рухнули. Произнося бесконечную благодарность [всевышнему Аллаху], я спокойно и, как подобает, провел в городе Ташкенте благословенный рамазан. Явившись в Ташкент к [гробнице] Имама Мухаммада Абу Бакра Каффала, да благослозит его Аллах, мы вместе со своими друзьями читали праздничную молитву. К месту празднеств пришло очень много народа; устраивали увеселения. [Некоторые], обращаясь ко мне, благословляли меня. В тот день благословенный праздник Курбан и город будто превратился в город мусульман. Много женщин взошли на крышу, любовались нами и смотрели на меня и моих друзей, на пышные одежды. Они плакали от радости и молились за нас…

…Ташкент, который являлся одним из лучших городов Туркестана на протяжении пятидесяти лет, был его центром. Здесь находились войска и губернатор российского государства. За эти годы упомянутый город постепенно благоустраивался. [В нем] имелось около пятисот магазинов и тысячи лавок, в каждом из которых продавалось товаров [стоимостью] от одного до ста миллионов рублей. Внутренняя часть города тоже благоустроилась, там каждый занимался своим ремеслом и никто не мешал друг другу.

Ташкенту даже давали предпочтение перед Москвой. После того, как правительственная власть перешла в руки большевистской партии, всеми богатствами, магазинами и лавками завладели большевики. Они убили множество владельцев и отобрали у них имущество. Не осталось ни одного торгующего магазина. В полных магазинах и лавках не осталось ни соломинки. И в городе Ташкенте не стало открытых лавок и постоянно занимающихся каким-нибудь ремеслом людей. Были отобраны дворы, имущество, поля, чарбаги зажиточных людей, а сами они взяты под арест. Многих из них заставили выполнять тяжелые работы по найму. Всех несчастных бедняков загнали в большие дворы и поставили на работы в качестве сапожников и портных в пользу войска большевиков. Каждому выдавали [зарплату] по шестьсот пятьдесят рублей бумажными деньгами большевиков, которые соответствует сто двадцати пяти рублям прежних русских бумажных денег. Их не хватало на существование, и люди с трудом сводили концы с концами. Все продукты питания [большевики] захватили в свои руки и ежедневно выдавали каждому от четверти до полкадака хлеба. [Тогда] кадак мяса стоил восемнадцать рублей, а кадак масла-тридцать рублей. Остальные продукты, овощи и фрукты, также были дороги, [подобно] упомянутым. Всякий семейный человек оказался в трудных условиях.

Короче говоря, в четверг пятого шавваля 1337 г. х. [4 июля 1919 г.] нам разрешили выехать в Бухару. В тот же день расстроенные большевики, разыскивая в каждом уголке, арестовали около трехсот человек [бывших чиновников], поднявших мятеж, и всех их расстреляли…