Первая республика

22 января 1906 года карательный отряд под командованием генерала Павла Ренненкампфа положил конец существованию Читинской республики. Двумя месяцами раньше революционно-демократическую диктатуру в Чите установили местный комитет РСДРП и Совет солдатских и казачьих депутатов.

О событиях 1905—1906 годов в Забайкалье отечественная историография явно недоговаривает. В открытых источниках можно найти лишь обрывочные данные и шаблонные трактовки. Читинское вооружённое восстание рассматривается исключительно как заслуга большевиков. Роль и степень участия в нём людей с иными политическими взглядами объективной оценки не получили. Однако сводить эту историю к противостоянию «красных» и «белых» бессмысленно. Помимо марксистов, помимо охранителей режима, помимо рабочих железнодорожных мастерских и солдат к происходившим тогда в Чите, Нерчинске, Верхнеудинске и других городах Забайкальской области тектоническим процессам была причастна масса простых обывателей. Тех, кого вывел на улицы личный, выстраданный протест. 

Тогдашнее Забайкалье — это множество тюрем, существовавших на рубеже веков при рудниках, например Покровская, Акатуйская, Зерентуйская каменная, Кадаинская, Мальцевская. Это традиционное место для ссылки осуждённых по политическим статьям. Через каторгу в Забайкалье прошли публицист Николай Чернышевский, поэт Михаил Михайлов, народник Ипполит Мышкин. В начале XX века здесь проживали около 70 бывших членов партий «Земля и воля» и «Народная воля».

Забайкалье — это 11 паровозных депо, наиболее крупные из которых располагались в Верхнеудинске, Чите, Хилке, Шилке. Это девять тысяч высококвалифицированных рабочих и служащих, трудившихся по 14—16 часов в сутки на забайкальском участке Сибирской железнодорожной магистрали — от станции Мысовая до города Сретенска. Отмена крепостного права, вольная и принудительная колонизация края привели к увеличению количества здешнего населения с 285 тысяч человек в 1864 году до 700 тысяч в 1900-м.

Первый социал-демократический кружок в Чите при Главных железнодорожных мастерских организовали в 1898 году профессиональные революционеры Моисей Губельман и Григорий Крамольников. В апреле 1902 года был создан Читинский комитет РСДРП. В мае проведена маёвка, о чём рассказал марксист Емельян Ярославский в заметке для газеты «Искра»:

«На пасхе среди рабочих железнодорожных мастерских были распространены прокламации, приглашавшие к празднованию 1 Мая... Сильнее всего они подействовали на губернатора Надарова и обывателей. Власти стали серьёзно готовиться к подавлению бунта. Надаров отдаёт приказ по войскам: выдать двум сотням казаков шашки. Приготовить пушки. Вооружить две сотни пехотинцев и... никакой пощады! 1 Мая утром погода была отвратительной, и рабочие сами не захотели праздновать этот день. Но войска всё же были высланы. Человек 150 рабочих устроили маёвку: отправились с красным флагом в лес с пением. За ними были снаряжены войска, которые напрасно ожидали бунта».

Манифест и его последствия

С началом Русско-японской войны Забайкалье стало ближним тылом для действующей в Манчжурии армии.

27 января 1905 года (здесь и далее — даты по старому стилю) рабочие читинских Главных железнодорожных мастерских и депо, собравшись на митинг, потребовали свержения самодержавия, созыва учредительного собрания на основе всеобщего, равного, прямого и тайного голосования, установления демократической республики и прекращения войны. 18 апреля власти ввели военное положение.

Основные события в Забайкалье развернулись в октябре 1905 года: 14-го числа забастовали железнодорожные рабочие, к ним присоединились служащие почты, телеграфа, телефонной станции, учителя и студенты. Иркутский генерал-губернатор граф Павел Кутайсов направил 19 октября телеграмму Николаю II: «Положение отчаянное. Войск почти нет. Бунт полный, всеобщий. Сообщений ни с кем. Опасаюсь подкрепления бунтовщиков прибывающими железнодорожными рабочими. На усмирение надежд пока мало».

В целом по стране только в период с 12 по 18 октября в различных отраслях промышленности бастовало более двух миллионов человек. 17-го числа в связи с непрекращающейся «смутой» был обнародован Высочайший манифест, инициированный и разработанный председателем Кабинета министров Сергеем Витте. «От волнений... может явиться глубокое настроение народное и угроза целости и единству державы Нашей», — говорилось в нём. Манифест провозглашал созыв Государственной думы и гражданские права и свободы, как-то: свобода совести, свобода слова, свобода собраний и свобода союзов.

Но в охваченной революционным пожаром империи свобода не могла не обратиться в одну из своих противоположностей — диктатуру или анархию. И режиму, и его противникам она требовалась не для созидания, а для достижения сиюминутных политических целей. После 17 октября 1905 года нация пришла не к долгожданному согласию, а к новому витку конфронтации, к беспринципному политиканству и всеохватной ненависти. Антиправительственные и антимонархические выступления, в которых активное участие приняли евреи, обернулись 690 погромами еврейских магазинов, лавок и домов в 660 населённых пунктах. В период с 18 по 29 октября были убиты около четырёх тысяч человек, ранены около десяти тысяч.

Во многом эта кровавая вакханалия явилась следствием того, что власти и в центре, и в провинции, растерявшись, устранились от выполнения своих прямых обязанностей. Манифест готовился в тайне, на места не было послано никаких уведомлений, а после опубликования документа — никаких разъяснений. Губернаторы и полицмейстеры, не зная, как вести себя в условиях «конституции», не решались отдавать запретительные приказы и слали запросы в столицу. Чиновники в Санкт-Петербурге, также не проинструктированные, отвечали с запозданием в несколько дней.

Газета «Новое время» от 24 октября приводит подборку коротких сообщений своих корреспондентов с мест:

«В Кременчуге хулиганы производят погромы, не встречая отпора. Много тяжелораненых. В Новгороде безнаказанно происходят бесчинства громил, прикрывающихся патриотическими лозунгами. Грабежи и побои в Балте, Суроже. В Казани много убитых и раненых студентов и милиционеров. Пожары и убийства в Баку. Грабёж производится на глазах войск. В Томске разнесли дом городского головы. Страсти сильно разгорелись. В Тифлисе грандиозная мирная демонстрация закончилась перестрелкой; много пострадавших... В Киеве 18, 19 и 20 октября врачами «скорой помощи» зарегистрированы 26 убитых и 204 раненых».

В одной из телеграмм Российского телеграфного агентства от 20 октября сообщалось: «Ростов-на-Дону. Вчера весь город находился во власти черни. Толпа бесцеремонно уносила похищенные вещи на руках, увозила на извозчиках и дрогах. В домах образовались склады товаров. В час дня начались поджоги во многих местах города. Картина разрушения не поддаётся описанию».

А вот любопытная информация «Правительственного вестника» уже от 6 декабря 1905 года: «Пассажирский поезд № 13, следовавший в Ригу с транспортом золотой монеты для местной конторы Государственного банка, подвергся близ Валка нападению со стороны революционеров. Подоспевшие войска рассеяли нападавших».

«Чувство свободы»

Во Всероссийской октябрьской стачке ключевую роль сыграли железнодорожные рабочие: именно они парализовали страну, превратив в изолированные островки её разбросанные по необъятной территории города и веси. «Вследствие забастовки Сызрано—Вяземской, Московско—Киево—Воронежской и Рязанско—Уральской железных дорог движение прекращено. Газет нет», — извещало 10 октября из Калуги Российское телеграфное агентство.

Но пора вернуться к ситуации в Забайкалье. 22 ноября на многотысячном собрании в Чите был избран Совет солдатских и казачьих депутатов, сформирована вооружённая рабочая дружина численностью четыре тысячи человек. Собравшиеся ввели восьмичасовой рабочий день. Совет и дружину возглавил член РСДРП, политический ссыльный Антон Костюшко-Волюжанич. Военный губернатор области генерал-лейтенант Иван Холщевников формально сохранил должность, но реального влияния на события не имел. Тем более что к восставшим примкнул пятитысячный гарнизон Читы.

Новая власть, которую впоследствии назовут Читинской республикой, воспользовалась тем, что за время Русско-японской войны на складах в Чите скопилось большое количество оружия и боеприпасов. За два дня, 5 и 12 декабря, дружинники беспрепятственно захватили здесь полторы тысячи трёхлинейных винтовок, 22 декабря ещё две тысячи, а 5 и 11 января 1906 года на станции Чита-1 — более 36 тысяч винтовок, 200 револьверов, взрывчатку.

В начале декабря в Читу из Иркутска прибыл Иван Бабушкин, введённый в состав местного комитета РСДРП. Такие, как он, искренние личности в циничную сталинскую эпоху будут истреблены подчистую. Дневники этого первопроходца революции — сплошные «зарисовки с натуры», свидетельства десятков людей, наполнявших смыслом его недолгую жизнь.

Вот, например: «Из Шуи пишут о возмутительных порядках на ситцепечатной, ткацкой и прядильной фабрике Павлова, до трёх тысяч человек. На этой фабрике хозяин с сыновьями в полном смысле слова развратники, один из сыновей доразвратничался до сумасшествия и теперь находится в психическом недомогании и получил дурную болезнь. Благодаря всему этому трудно какой-нибудь девушке остаться в полной безопасности от этих наглых, бесстыдных представителей русского капитализма. Из фабрики Павлов сделал своего рода гарем».

22 декабря 1905 года воинские посты, охранявшие в Чите здание почтово-телеграфной конторы, были заменены постами рабочей милиции.

Для подавления восстания в Читу были направлены две карательные экспедиции: из Манчжурии шёл отряд генерала Павла Ренненкампфа, а с запада двигались войска под командованием генерала от инфантерии барона Александра Меллер-Закомельского. Именно люди последнего перехватили 18 января 1906-го на станции Слюдянка Забайкальской железной дороги Ивана Бабушкина с товарищами, перевозившими из Читы в Иркутск оружие. Суда не было. Сцену, что предшествовала расстрелу группы, записал в генеральском вагоне некий офицер Евецкий:

«Возник вопрос, что делать с арестованными. Барон решил: «Ну что с ними возиться? Сдать их к чёрту жандармам». Разговор происходит за обедом, и, услыхав это решение, Марцинкевич просит разрешения барона доложить ему об одном арестованном. Рекомендует его завзятым революционером, чуть ли не устроившим всю российскую революцию...

«Ну что ж? Так расстреляем его», — говорит спокойно Меллер, попыхивая сигарой и отхлёбывая «марго». Все молчат. Марцинкевич докладывает ещё о двоих. «Ну, трёх расстреляем», — так же невозмутимо говорит барон. Вмешивается Ковалинский и докладывает ещё о двух революционерах. «И их расстрелять».

22 января 1906 года в Читу без единого выстрела вошла экспедиция Ренненкампфа. Начались аресты зачинщиков смуты, заработали военно-полевые суды. До 21 мая к смертной казни были приговорены 77 человек, а уже 2 марта на склоне Титовской сопки расстреляны четверо: Костюшко-Волюжанич, помощник начальника железнодорожной станции Чита-1 Эрнест Цупсман, рабочий Главных железнодорожных мастерских Прокопий Столяров и приказчик Общества потребителей Забайкальской железной дороги Исай Вайнштейн.

«Газеты революционного направления во всей области приказал закрыть, типографии запечатать, редакторов и издателей арестовать. Восточной части Забайкалья угрожает голод; запасов муки нет», — доложил императору Ренненкампф.

Материалы судебных дел указывают на лихорадочную спешку, в которой проходили эти процессы. А ещё — на причастность к «мятежу» лиц самых разных сословий, социальных групп. Так, в число осуждённых на каторгу попали машинист Витольд Эрдман, из дворян Ковенской губернии; машинист Иосиф Ясинский, из крестьян Волынской губернии; мастеровой Иван Шилко, из крестьян Пермской губернии; директор народного училища Иван Окунцов, из забайкальских казаков; заведующий городской больницей, эсер Исай Шинкман; токарь Индрик Розенберг, из крестьян Курляндской губернии.

Ясинский обвинялся в том, что агитировал рабочих к ниспровержению существующего строя, раздавал захваченное оружие. Но в принадлежности к революционной партии не заподозрен. Эрдман на вокзале в пьяном виде, как записано в протоколе, выкрикивал оскорбления в адрес царя.

Среди тех, кого приговорили к смертной казни, заменённой затем на каторгу, оказались Пётр Лиморенко, военный, инструктор боевой дружины в Верхнеудинске; слесарь Василий Башенин, из мещан Саратовской губернии; слесарь Михаил Рыбников, мещанин Орловской губернии; машинист Владимир Змиев, из крестьян Томской губернии. Последним трём было в 1906 году по 19 лет. Змиев осуждён за распространение прокламаций, богохульство, стрельбу в икону.

Уроженец Читы Иван Кривоносенко, мещанин, отец четырёх детей, служивший до ареста бухгалтером, получил срок за активную агитацию по сёлам вокруг Читы.

Как выясняется, среди организаторов и участников читинского вооружённого восстания почти не было профессиональных революционеров типа Ивана Бабушкина. Основную массу тех, кто митинговал, захватывал на складах оружие, вливался в рабочие дружины, составили люди, которых, как заметил Сергей Витте, «разом охватило чувство свободы». «Все, от мала до велика, поняли и почувствовали, что так жить, как мы жили до сих пор, дальше нельзя, — писал глава правительства в статье, опубликованной в «Новом времени». — Позор и унижение Отечества воочию доказали, что царству произвола должен быть положен конец. Никакими репрессиями нельзя уничтожить это сознание».

В 1905 году о царстве произвола заговорил первый чиновник государства.

Георгий Степанов