Головокружение от узбеков

Хотелось бы ошибиться, но два террористических акта в Волгограде в самый канун Нового года заставляют предположить, что весь 2014-й в нашей стране пройдет под знаком нарастания этноконфессиональной напряженности. Это давняя «ахиллесова пята», которая, по мнению многих комментаторов, угрожает социально-политической стабильности в РФ.

На исходе 2013 года наш портал посвятил анализу проблемы целую серию публикаций. Некоторые обобщающие выводы были сделаны в материале «Итоги 2013: Бирюлевское зеркало для оппозиции» . Сегодня мы предоставляем слово политологам, общественным деятелям и ученым, которые попытались спрогнозировать, как будут складываться межнациональные отношения в России в наступившем году.

Правда, не все эксперты разделяют алармистские настроения. Например, политолог Сергей Михеев. Вот его точка зрения:

– Я бы разделил две проблемы: внешнюю миграцию и ситуацию, связанную с внутренней мобильностью. Особенно это касается жителей Северного Кавказа. Так или иначе, под этими процессами сохраняется мощная экономическая подоплека. Наличие низкооплачиваемых работников, привлекаемых из-за рубежа, выгодно нашему безответственному бизнесу, который думает только о максимизации прибыли.

Наличие свободного рынка рабочей силы делает завоз мигрантов выгодным для предпринимателей. Сегодня много разговоров о необходимости борьбы с нелегалами. На мой взгляд, здесь налицо подмена понятий. Предположим, что завтра все гастарбайтеры легализуются. Уверяю вас, на негатив в межнациональной сфере это никак не повлияет. Конечно, с нелегалами нужно бороться. Но к исправлению ситуации в «межнационалке» это не имеет практически никакого отношения. Разве что только в случае, если в результате борьбы с нелегалами мигрантов как таковых станет меньше.

– Едва ли так уж важно для местных жителей, есть ли регистрация и разрешение на работу у гастарбайтера, который в свободное от работы время занимается разбоем и грабежом.

– Ситуация изменится только когда бизнес перестанет получать сверхприбыли от использования труда мигрантов. И когда приоритетом государственной политики станет трудоустройство собственных граждан. Вообще, главная проблема заключается в том, что наши власти до сих пор не нашли золотую середину между свободным рынком и регулированием социально-экономических процессов с помощью плана.

– Почему государство не спешит вернуть миграционную стихию в приемлемое с точки зрения сохранения социально-политической стабильности русло? Разве режим сам в первую очередь не заинтересован в этом?

– Потому что государство находится в той же ситуации, что и все общество. Перед властью стоит дилемма, что важнее: экономическое развитие или поддержание социальной стабильности? Кстати говоря, второго без первого не бывает.

– Но экстенсивное развитие производительных сил по формуле «лопата-таджик» - это вряд ли то, что нам нужно на пороге глобальной смены технологических укладов.

– Ни у кого нет однозначного ответа на вопрос, как поднимать экономику России. В свое время наша правящая элита отказалась от советской плановой модели и сказала, что теперь мы заживем как «цивилизованный мир». А в рамках свободного рынка и открытых границ завоз мигрантов это действительно выгодно. Посмотрите, что происходит в Европе или США. Там те же самые проблемы, но со своей спецификой. Нашим властям сложно сделать выбор – они добивались интеграции в мировую экономику и это произошло. При этом глобальная экономика живет по принципу «хорошо то, что приносит деньги». С этой точки зрения, чем больше мигрантов, тем лучше. Очевидно, что это порочная система ценностей. В такой системе координат мы обречены захлебнуться в миграционном потоке. Причем, если сегодня к нам приезжают выходцы из Таджикистана или Киргизии, то следующие на очереди это мигранты из африканских стран, которые вообще могут работать за похлебку. С позиции интересов бизнеса это выгодно. Либералы будут говорить: «Главное, что бизнес платит налоги в бюджет».

– Можно ли достичь разумного компромисса в этом вопросе?

– Конечно. Но тогда нужно руководствоваться аксиомой: «Выгодно только то, что не только приносит деньги, но еще и позволяет сохранить стабильность в обществе». Понять это достаточно просто. Однако во власти есть люди, которые сами вовлечены в различные бизнес-схемы с использованием труда мигрантов.

Допустим, перед бюрократом поставлена задача благоустроить район и выделен определенный бюджет. Чиновник ищет наиболее дешевый способ ее решения. Во многих ситуациях ему проще задействовать гастарбайтеров.

– Могут ли в 2014 году повториться массовые уличные антимигрантские выступления? Что может стать спусковым крючком: снижение уровня жизни?

– Думаю, что динамика уровня доходов не играет такой важной роли, как утверждают некоторые эксперты и политики. Скорее стоит говорить о столкновении цивилизаций и разного образа жизни. Вообще, культура мигрантских сообществ во всем мире достаточно агрессивна. Причина вполне очевидна – попав в инокультурную среду, им приходится бороться за выживание. Возникают замкнутые сообщества, в которых действуют внутренние законы, которые выше и важнее законов того государства, в которое они приехали. Рассуждения типа «Бирюлево это депрессивный район и его жителям ничего не остается, как выходить на улицу» отражают лишь часть правды.

Жители Москвы и других крупных российских мегаполисов с опаской смотрят на приезжих, констатирует председатель Высшего конгресса общероссийского общественного движения «Российский конгресс народов Кавказа», член Общественной палаты Асламбек Паскачев.

– Отсюда те всплески антимигрантских настроений, свидетелями которых мы стали в прошлом году. Причем, зачастую межнациональные конфликты имеют бытовую подоплеку. Однако СМИ и отдельные интерпретаторы-провокаторы придают эксцессам на бытовой почве характер межнациональных конфликтов. Есть и другая крайность, когда действительно межнациональные конфликты власти различного уровня пытаются представить как сугубо бытовые.

– Можно ли сказать, что страсти в котле межнациональных противоречий уже достигли кипения?

– Думаю, что определенные всплески в этом году, конечно, будут. Но вряд ли больше, чем в прошлом. Следует признать, что ни морально, ни институционально наше общество не готово к таким конфликтам. То же самое касается региональных, муниципальных властей и руководства правоохранительных органов.

– Вы считаете, «урок Бирюлево» пошел впрок?

– Время покажет. Но мне нравится, как реагирует власть на инициативы, которые поступают со стороны гражданского общества. В частности, многие члены Общественной палаты давно выступают за то, чтобы представители муниципальной и региональной власти несли ответственность за то, что происходит в регионах. А не наблюдали безучастно за происходящим со стороны или, тем более, не использовали в своих целях.

– Есть мнение, что эта инициатива преследует цель сбросить ответственность на уровень субъектов РФ и муниципальных образований. Решение проблемы путем назначения стрелочника не может быть эффективным по определению.

– У нас есть концепция государственной миграционной политики, которая в любом случае будет реализовываться. То же самое касается стратегии государственной национальной политики. Это сфера ответственности федеральных властей. Но не дело, когда президент в ручном режиме вынужден управлять процессами на уровне муниципалитета. Каждая структура должна четко выполнять свои функции.

– Что могли предпринять в префектуре Западного Бирюлево, чтобы предотвратить антимигрантские выступления?

– Если они сами не могут решить проблему, то следовало обратиться в прокуратуру.

– О какой проблеме речь?

– Резонансными становятся преступления, когда мигрант нападает на местного. Президент в своем послании говорил, что есть определенные силы, которые заинтересованы в нагнетании межнациональной напряженности. Очень часто за подобными межнациональными конфликтами торчат коммерческие «уши». При этом бизнес-интересы могут быть и у региональных (муниципальных) властей и правоохранительных структур. Владимир Путин прямым текстом сказал о силовиках, которые «крышуют» преступные группировки.

В СМИ фигурировала информация, что за событиями в Бирюлево скрывается борьба за передел рынков. Как член Общественной палаты я встречался с жителями Бирюлево. Никто не требовал закрыть плодоовощную базу, многие сами бы хотели там работать.

– Это подтверждает предположение, что мигранты выдавливают коренное население с рынка труда?

– На данном этапе экономического развития, в силу определенных демографических проблем мы не можем обойтись без дополнительной рабочей силы. Задача заключается не в том, чтобы ликвидировать миграцию как явление. Главная цель – упорядочить процесс и направить его в законное русло. Поведение мигрантов во многом зависит от условий, в которых они находятся. Есть даже такая поговорка: «Как хозяин хлопает в ладоши, так гость и танцует».

Я считаю, что система квотирования себя не оправдала. Вместо нее нужно вводить патенты на работу. Человек платит определенную сумму (дифференцированно - от тысячи до пяти тысяч рублей в зависимости от региона) и получает возможность работать. При этом работодатель должен нести ответственность за того, кого нанимает. Начиная от регистрации приезжего (чтобы органы знали, где он находится), заканчивая состоянием здоровья (посредством добровольного медицинского страхования) и депортацией в случае необходимости.

Советник директора Российского института стратегических исследований Игорь Белобородов не исключает, что в 2014 году произойдет обострение ситуации в межнациональной сфере.

– Такая вероятность есть и она, к сожалению, высока. В связи с этим актуальна задача избавления от избыточного и вредного миграционного элемента. При фильтрации миграционных потоков базовый подход должен быть культурологическим. Люди, которые заведомо плохо интегрируются в наш социум, не должны допускаться в страну. А те, кто приехал в Россию раньше, и чье присутствие здесь не обосновано, конечно, должны уехать. Наконец, необходимо соблюдать половую сбалансированность. Чтобы не было такого, когда среди мигрантов оказывается 80% мужчин.

– Какие «горячие точки» вырисовываются на миграционной карте России?

– В первую очередь - Москва, Санкт-Петербург и другие центры экономического роста. Это практически все города-миллионники. Особенно взрывоопасная ситуация складывается на юге России. Причем здесь более актуальна вторая разновидность миграционной угрозы. А именно - внутренняя миграция. У нас есть экономически отсталые регионы, которые дотирует государство (в основном - Северный Кавказ). Откуда идет постоянный отток молодого населения трудоспособного возраста, которое могло бы поднимать свои республики. С этим тоже надо что-то делать. Я думаю, что для Кавказа нужно вводить некий режим оседлости.

– А как быть с конституционной нормой, гарантирующей свободу передвижения? Реакцию либеральной общественности предугадать нетрудно.

– Один из критериев эффективности предлагаемых мер - реакция либерального сообщества. Если реакция негативная, значит, меру нужно обязательно принимать.

– Режим оседлости предполагает запретительные меры? Или это нечто вроде системы экономических «пряников», которые поощряют оставаться на малой родине?

– Я выступаю за второй подход. Нужно создавать рабочие места и производства. Не обязательно «заводы и фабрики». Это могут быть вполне современные инфраструктурные точки внутреннего роста. Просто нужно найти ту нишу, которая наиболее адекватна менталитету жителей Северного Кавказа. Пускай построят еще один «Грозный-Сити». Главное, чтобы строили местные, а не турки. Чтобы вовлекать и развивать внутренние трудовые ресурсы. Еще один важный момент – необходимо возродить былую культурную мозаику в регионе за счет усиления роли казачества. Это был бы важный балансирующий фактор. В Чечне и Дагестане к мнению казаков всегда прислушивались. Ситуация на Кавказе касается национальной безопасности РФ в целом. Важно не допустить идеологических расколов и неурядиц, которые добрались уже до Татарстана.

– Миграционные потоки и терроризм связаны между собой?

– Безусловно, необходимо усиливать контроль за перемещениями людей. В частности, нам нужно укреплять границу. Например, с Казахстаном она, можно сказать, прозрачная. В таких условиях нас не спасет даже введение визового режима. Есть огромный участок границы, который практически не контролируется. Это, кстати говоря, очень хороший вариант для приложения навыков мужественных кавказцев. Хотя, впрочем, не только их.

– Какой фактор может сработать как детонатор в сфере межнациональных отношений?

– Не думаю, что на роль детонатора претендует обострение экономической ситуации. Экономический кризис отчасти может сыграть даже благотворную роль. Значительная часть мигрантов в такие периоды уезжает домой. Потому что кризис легче пересидеть дома. Хотя есть немногочисленные маргиналы, которые никуда не поедут. Они-то и займутся грабежами.

Спусковым крючком скорее станут события, подобные тем, которые произошли в свое время в предместьях Парижа. Например, полиция применит силу к представителям диаспор, произойдет обычная бытовая драка, или разгоряченная толпа футбольных фанатов «отметит» поражение своей команды. Не исключено, что поводом станет хамство «гостей столицы», которому местные жители дадут соответствующую оценку. Мы уже неоднократно были свидетелями подобных историй. Думаю, ничего нового не увидим.

– В прошедшем году в «межнационалке» появились новые тенденции. Например, заявленный на нынешний январь митинг против кавказофобии и исламофобии на Манежной площади.

– Не думаю, что агрессивное отстаивание своих интересов приезжими получит развитие. Не надо преувеличивать религиозность на Кавказе и в Средней Азии. Там все тоже достаточно печально. И в плане демографии (рождаемости), и смысле подлинной религиозности. Нужно еще понять, насколько востребованы в Москве мечети. Конечно, для определенного круга лиц они нужны. Но вопрос имеет смысл обсуждать преимущественно в регионах компактного проживания мусульман. Более того, в таких регионах нужно учитывать мнение титульных национальностей. Например, в том же Татарстане имели место протестные вспышки против поведения мигрантов из Средней Азии. Хотя, обратите внимание, и местные жители, и приезжие относятся к одной конфессиональной группе.

– С чем связан ренессанс этничности, который наблюдается со времен распада СССР?

– Для советской эпохи были нехарактерны интенсивные миграционные потоки. С тех пор они десятикратно усилились. К тому же тогда общество в принципе было более однородным. Следовательно, более однородным был и рынок труда. Возвращаясь к экономическому фактору, я бы отметил его негативную роль в следующем смысле. Чем лучше складывается ситуация в экономике, тем больше мигрантов будет стремиться в нашу страну. Если мы хотим селектировать миграционные потоки и снизить уровень напряжения в обществе, нужно взять на вооружение советскую модель. То есть сделать так, чтобы у них тоже было хорошо. В том числе выносить свои производства в ближнее зарубежье, в основные центры миграционного исхода. Нужно вкладывать российские активы, чтобы с помощью их дешевой рабочей силы удержать людей на месте. Сохранив тем самым хорошие отношения между государствами.

Германия и Франция - экономически благополучные государства. Поэтому туда и стремится практически вся Африка и половина Ближнего Востока. Причем, приезжие не играют роль трудового ресурса, а выступают исключительно в качестве балласта. То же самое и у нас. По большей части те, кто приезжает к нам, это люди совершенно бесполезные. Более того, экономику можно адаптировать даже к условиям жесткого дефицита на рынке труда. Например, вводить трудосберегающие технологии, переходить на инновационные системы и производства, которые не требуют физического труда. В этом плане ограничение миграционного потока заставит власти шевелиться и инвестировать средства в более прибыльные и менее трудозатратные технологии.

Старший преподаватель Учебно-научного центра социальной антропологии РГГУ Михаил Драмбян не согласен с утверждением, что в основе роста межнациональной напряженности лежит столкновение конфликтующих культур.

– На самом деле какой-нибудь среднестатистический житель Махачкалы ведет себя примерно так же как среднестатистический москвич. Отличия, безусловно, есть. Но никакая не «цивилизационная пропасть».

– Наличие разных стереотипов поведения все-таки трудно отрицать. Например, выходцы из Северного Кавказа склонны выяснять отношения с оружием в руках.

– Это вопрос спорный. Конечно, приезжие из Средней Азии далеко не всегда понимают, как нужно вести себя в условиях мегаполиса. Молодежь с Кавказа тоже не всегда отличается корректностью. Хотя нельзя сказать, что уровень агрессии там больше, чем в Москве. Я работал в дагестанских джамаатах, где с 1950-х годов не было ни одного убийства или тяжкого преступления.

– То есть демонстративная агрессивность приезжих объясняется «тлетворным влиянием» урбанистической среды мегаполиса?

– Дело в том, что культура народов Северного Кавказа предполагает возможность силового решения вопроса. Допустим, меня как уроженца мегаполиса из средней полосы России сложнее подвигнуть на действия криминального характера. А если я, условно говоря, выходец из Дагестана или Чечни, то в трудной жизненной ситуации готов применить силу. Повторюсь, в первую очередь это касается молодых людей. Если человеку за сорок и он не маргинал, его уже трудно заставить ввязаться в жесткие разборки. Поэтому не вижу ментальных предпосылок для ухудшения ситуации в сфере межэтнических отношений.

– Что же заставляло людей выходить на Манежную площадь, громить палатки с шаурмой в Бирюлево и Арзамасе?

– На самом деле люди недовольны общей ситуацией в стране, личной жизненной ситуацией. При этом, выражаясь в терминах психологии, у них происходит замещение изначальных (бытовых, экономических и прочих) мотивов производными, с межконфессиональной или межэтнической окраской. Когда убили болельщика «Спартака» Егора Свиридова, люди были в первую очередь недовольны социальной несправедливостью. Тем, что подозреваемого в убийстве выпустили из отделения милиции. И лишь потом, что выпустили «чужого», нерусского. Нет никакого «цивилизационного противостояния». Есть социальная несправедливость и коррупция.

– Однако есть ведь проблема этнической преступности и клановости, которые провоцируют коррупцию. Когда у отдельных этнических групп более широкие возможности повлиять на процесс принятия решений.

– Социальные антропологи называют это проблемой трайбализма (приверженности к культурно-бытовой, культовой и общественно-политической племенной обособленности – прим. ред.). Это когда в рамках современного государства появляется группа, которая живет не вполне по его принципам. В качестве примера можно привести албанцев в бывшей Югославии. В результате члены такой группы вместе становятся более конкурентными, чем остальные граждане, взятые по отдельности. Грубо говоря, стоит одному члену сообщества устроиться на работу, он начинает подтягивать к себе земляков. Они оказывают друг другу помощь, участвуют в коррупционных практиках. В такой ситуации государство становится менее эффективным. Потому что кадровое замещение происходит не по принципу квалификации и профессионализма, а исходя из соображений землячества, кумовства и клановости.

– Может быть непростая экономическая ситуация в некоторых дотационных национальных республиках связана именно с расцветом трайбализма?

– Я не исключаю такой вариант. Если ваша социальная успешность не связана с тем, как вы будете учиться и проявлять себя, а исключительно с блатом и возможностями родственников, это работает как идеальный демотиватор. Не секрет, что в нашей политической системе принцип лояльности и принадлежности к команде намного важнее профессионализма. Что касается этнических групп, то, должен заметить, что их корпоративность сильно преувеличена. Возьмем тот же Дагестан. Среди местного населения бытуют мифы вроде того, что «аварцы тянут аварцев, даргинцы даргинцев и т.д.». Но когда начинаешь вникать и разбираться в этой теме, то оказывается, что в команде политического лидера или экономических групп есть представители самых разных этносов.