Край круговой поруки

Удастся ли победить клановость на Северном Кавказе?

Федеральный центр не может выбрать эффективную модель управления для развития республик Северного Кавказа. С одной стороны, Кремль понимает, что клановость – один из главных тормозов развития края, с другой, – без опоры на сложившиеся местные элиты ситуацию в этом непростом регионе вряд ли удастся удержать под контролем. То, что Москва пока мечется между этими факторами, подтверждает последнее кадровое решение в Кабардино-Балкарии, где досрочно был отправлен в отставку глава республики Арсен Каноков, а на его место временно исполняющим обязанности был назначен Юрий Коков, родной брат Валерия Кокова, руководившего территорией с 1992 по 2005 год.

Многие эксперты склонны видеть в замене руководителя Кабардино-Балкарии борьбу кланов. Впервые о том, что кресло под Арсеном Каноковым закачалось, заговорили прошлым летом, когда по обвинению в мошенничестве были арестованы ближайшие соратники главы республики, в том числе и руководитель его администрации Владимира Жамбарова.

Самое интересное, что отставка Канокова вряд ли связана с его деятельностью. За годы его правления в Кабардитно-Балкарии снизились уровень безработицы (в три раза) и дотационность местного бюджета (с 65% до 49%). Но Кремль сделал выбор в пользу представителя старой элиты.

В соседних республиках можно увидеть похожую картину. Федеральный центр делает ставку то на нового человека, не связанного с местными кланами, то отдает власть тому, кто имеет повсюду связи.

В 2007 году Кремль перевел на работу в Москву воевавшего в первую чеченскую кампанию на стороне федеральных сил Алу Алханова, а вместо него главой Чечни стал Рамзан Кадыров, сын Ахмата Кадырова. В Дагестане в 2010 году был отстранен от должности президента республики Муху Алиев, а на его место пришел Магомедсалам Магомедов, сын Магомедали Магомедова, руководившего регионом с 1983 по 2006 год. Сейчас ему на смену пришел отработавший более 20 лет в Москве Рамазан Абдулатипов, который, как считают многие, не имеет крепких связей с имеющимися кланами. При Абдулатипове удалось снять с должности и поместить в СИЗО человека, который считался на Северном Кавказе одним из самых могущественных, – бывшего мэра Махачкалы Саида Амирова.

В 2011-м в Карачаево-Черкесии на смену Борису Эбзееву пришел Рашид Темрезов. Темрезова многие считают приближенным к группе бывшего президента республики Мустафы Батдыева и близким другом его зятя Али Каитова, осужденного на 17 лет за убийство на собственной даче семерых выходцев из влиятельных кланов республики за отказ передать Каитову акции цементного завода, одного из самых крупных предприятий региона. Громкое преступление стало причиной отставки Батдыева, так как возникла угроза крупного гражданского противостояния в республике. Но, похоже, спустя всего три года старый клан вернул себе власть.

В 2008 году Ингушетию возглавил Юнус-Бек Евкуров. По мнению многих наблюдателей, его назначение позволило избавить республику от зависимости перед кланами прежних руководителей Руслана Аушева и Мурата Зязикова. Но до сих пор некоторые люди, называющие себя в регионе оппозицией, желают вернуть власть представителям зязиковских или аушевских кругов.

На фоне борьбы различных кланов северокавказских республик и метаниями между ними федерального центра ясно прослеживается простой факт - регионы края остаются одними из самых бедных в России. Почти все старые предприятия прекратили свою работу, а для модернизации народного хозяйства нет не только денег, но и специалистов. Да и любое благое начинание наталкивается на интересы различных групп.

Комментируя последние изменения во властных кругах Кабардино-Балкарии, политолог из этой республики Исмаил Хочуев подчеркивает, что клановость давно воспринимается обществом, как естественная вещь:

– На Северном Кавказе и у нас в Кабардино-Балкарии большинство считает, что так и должно быть. Подобная система существует в Африке и называется трайбализм, этакое племенное состояние. Но есть еще и национальный фактор, он тоже вплетается в сложную палитру отношений. Новый руководитель Юрий Коков отвечает запросам республики: он сам кабардинец, а женат на балкарке, его дети смешанных кровей. Есть надежда, что он будет объективно расценивать процессы в регионе.

Раньше часто так бывало, что одна национальность пыталась дестабилизировать республику. Проводились то съезды балкарского народа, то съезды кабардинского народа, то съезды казаков. В стабилизации обстановки немалую роль сыграл и Арсен Каноков, правильно подбирая кадры. Первым человеком республики был кабардинец, вторым – русский, третьим – балкарец. Благодаря этому удалось снять напряжение.

Совсем недавно никто не думал, что Юрий Коков вернется в республиканскую политику, так как считался оппозицией. В республике распространялись листовки, в которых говорилось, что Коков вместе с олигархом Валерием Кардановым и Союзом балкарского народа раскачивают ситуацию. На самом деле, Коков пытался всегда занимать взвешенную позицию.

– Некоторые эксперты считают, что разговоры о национальности руководителей ведут те, кто не хочет, чтобы народ обратил внимание на слабое развитие региона вследствие неправильной экономической политики.

– Это близко к истине. Но и национальный вопрос тоже важен. Главный распил собственности произошел в 1990-е годы, сейчас неподеленной осталась только земля. Был проект создания туристического кластера в Приэльбрусье. Но что получилось? Органы власти балкарских сел дали отказ. Они сказали, что дадут согласие на проект федеральному центру, только в случае разрешения приватизации земель, надеясь, что при строительстве туристических объектов она будет стоить, как в Швейцарии. И виновата в этом не республиканская власть.

Хотя пропасть между богатыми и бедными у нас продолжается расширяться. Кабардино-Балкария богата своими плодородными землями. За последние годы она превратилась в республику-сад. Практически все земли, годные для пашни, отданы под сады. Но все эти сады имеют всего несколько владельцев.

– Получается, что вся экономика строится на дележе старых запасов, ведь промышленность не развивается.

– Это свойственно всей нашей стране. А у нас остались только пара кондитерских фабрик, молочных завод, еще ряд предприятий. По сути, осталась только земля. Большая часть жителей думает только о том, как выжить, сутками простаивая на рынках.

У нас прижилась так называемая «культура бедности». При этом, когда в республике появляются дорогие машины, то в головах людей возникает не возмущение несправедливостью, а уважение к тем, кто может себе позволить ездить на последней модели лимузина. Деньги становятся фетишем.

В результате, у нас каждый новый день отрицает здравый смысл вчерашнего дня. Никто не думал, что Юрий Коков вернется в республику. Но оказалось, что федеральный центр умеет подбирать кадры.

Когда приехал руководить Каноков, то мы знали, что он привезет с собой всех своих знакомых из Москвы. Он не знал местной специфики и сделал немало не очень правильных шагов. Чего стоит одна эта история с дележом земли между кабардинцами и балкарцами.

– Тем не менее, Канокова, не знающего всей специфики региона, многие считали выразителем идеи «Великой Черкесии». Может, такие идеи появляются тогда, когда нет успехов в экономике?

– Национализм может стать самой выгодной политикой, поэтому его часто используют здесь. Конечно, официально Каноков не мог продвигать эту идею, но, в то же время, не мог не пользоваться ей. Хотя никакой «Великой Черкесии» не существует. В Адыгеи черкесы составляют меньшинство, Абхазия далеко от нас. Более-менее черкесские традиции сохранились в Кабардино-Балкарии, которая имеет давние связи с Россией. Еще в 1561 году Иван Грозный женился на дочери кабардинского князя Марии Темрюковне. В Карачаево-Черкесии черкесов всего 60 тысяч. Общих границ у черкесских территорий нет.

Этот вопрос поднимается из-за политики. Так, о черкесах заговорили в контексте Олимпиады в Сочи. Ведь они там жили до середины XIX века. Сейчас эта тема муссируется теми, кто хочет получить политический бонус. В реальности этой проблемы не существует. Хотя она и используется как часть борьбы за власть.

Директор Института социально-экономических исследований Дагестанского научного центра РАН доктор экономических наук Сергей Дохолян обращает внимание на то, что в нынешних условиях на Северном Кавказе осталось мало альтернатив клановой системе управления:

– В Дагестане любой руководитель будет представителем того или иного клана. Когда он занимает свой пост, вокруг него объединяются родственники, односельчане и просто люди его национальности. Даже если человек всю жизнь прожил в центре России, то при назначении в республики сработают его корни в Дагестане. Другой вопрос, как этим кланом управляет этот лидер.

Но любую систему может побороть только другая система. В советская время клановость не была ликвидирована, но в значительной степени оказалась подавленной. Приоритетом были интересы партии и правительства. И если интересы клана входили в противоречие с интересами КПСС, то партия имела возможность отстоять свои интересы.

Сегодня же важна ориентация самих кланов. Большинство из них на Северном Кавказе нацелены на потребление. Многие действуют по принципу: пришли деньги, их разделили, пропили, проели. Но есть и кланы, которые работают на развитие, умело сочетая личные и государственные интересы.

На Северном Кавказе сегодня разрушена государственная система управления. Об этом говорит и последний жест Абдулатипова, который решил разделить Дагестан на четыре округа. Поэтому федеральная власть должна задуматься именно над воссозданием системы управления. И дело не в самих кланах как таковых. Если клан будет отстаивать интересы государства, то его надо поддерживать. Если клан будет думать только о собственной выгоде, то его надо жестко подавлять, так как это уже вопрос национальной безопасности.

Сегодня перед любым руководителем на Северном Кавказе должна ставиться задача вернуть регион в правовое поле Российской Федерации. Сегодня «законы гор», понятия превыше какого-либо права. И эту систему надо ломать.

– Можно ли разрушить сложившиеся кланы точечными ударами, вроде того, что был нанесен по команде бывшего мэра Махачкалы Саида Амирова?

– Всё зависит от силы государства. В 1990-е годы федеральная власть была слаба, и в стране было развито такое явление как региональный сепаратизм. Местные элиты фактически диктовали Кремлю свои условия, заключали между собой противоречащие Конституции договоры. При этом кланы считали, что так будет всегда. Сильное государство способно сломать хребет любому клану и любым элитам.

На самом деле, на Северном Кавказе проживают достаточно законопослушные люди. И все, в том числе кланы, чутко реагируют на те импульсы, что приходят из Кремля. Регионы живут не так, как им хочется, но так, как им позволяют.

За порядок в каждой республике отвечают около 40 федеральных структур, их работников назначают из Москвы. Если назначают человека, который не может работать, связан с криминальными кругами, то общество задает вопрос о коррупционной составляющей такого кадрового решения. Но это коррупция в Москве, а ругают все Северный Кавказ.

– Чем объяснить, что федеральный центр довольно часто стал менять руководителей регионов?

– На мой взгляд, власти в Москве не хотят глубоко вникать в проблемы. Они пытаются отдать тот или иной регион какому-нибудь одному клану или одному человеку. Они видят перед собой пример Чечни, где Рамзан Кадыров действительно сумел сплотить жителей республики, хотя и там много проблем. В Кремле пытаются эту модель, чтобы долго «не заморачиваться», перенести и на соседние регионы.

Но модель Чечни совершенно неприемлема для Дагестана, потому что здесь много национальностей. Более того, Кремль сегодня создал ситуацию, что имеет место дискриминация по национальному признаку. Только представители двух национальностей республики – аварцы или даргинцы – могут быть руководителями. Почему-то все остальные не имеют шансов возглавить республику. Ни кумыки, ни лакцы, ни лезгины, ни представители любой другой национальности нашей большой России. Если следовать этой логике, то надо расчленить Дагестан на отдельные национальные образования. На мой взгляд, в кавказскую проблему просто не хотят вникать.

– Есть мнение, что развитие Северного Кавказа тормозится из-за отсутствия специалистов.

– Была создана система, при которой квалифицированным специалистам не было места в регионе. Они были вынуждены покидать родные места и уезжать в Москву, Петербург, Ростов-на-Дону, Краснодар, где бы они могли реализовать свой интеллектуальный потенциал. Интеллектуальная элита покинула Дагестан, остались жалкие крохи. И это была именно система. Сегодня мы пожинаем плоды назначений на должности по национальному признаку или по принадлежности тому или иному клану.

Более того, сегодня деградировала система высшего и среднего образования. У нас бывают случаи, когда выпускник ВУЗа не может ответить на вопрос по таблице умножения.

Профессионалов надо воспитывать и беречь. Но в этом направлении пока никаких подвижек нет. Даже Абдулатипов не смог сломать эту систему.

Хотя я бы не говорил, что у нас вовсе не осталось специалистов. Но есть и другая тенденция: новый глава республики стал искать профессионалов на стороне. Почему к местным людям доверия нет? Когда Рамазан Гаджимурадович заступил на должность, у него вообще было такое отношение, что в Дагестане остались самые тупые. Это сквозило буквально в каждом его выступлении, не знаю уж, кто его убеждал. В результате, приезжают «варяги», которые не всегда обладают должной квалификацией, но к ним доверия больше.

Как говорит эксперт по стратегическому развитию Северного Кавказа доктор экономических наук Светлана Липина, клановость сегодня характерна для всей России:

– Управлять Северным Кавказом не просто. Не секрет, что там существуют родовые связи, клановость, тейповость. Поэтому федеральный центр старается отбирать руководителей очень вдумчиво. Если обсуждать новое назначение в Кабардино-Балкарии, то необходимо, прежде всего, смотреть на заслуги Юрия Кокова, а не на его родственников. Лично я считаю, что это достаточно сильный человек. А досталось ему не самое сладкое место, ему придется много работать и исправлять многие вещи.

– Возможно, клановость - это результат провалов в экономике и отсутствия объективных предпосылок для исправления ситуации.

– Вообще, клановость сегодня характерна для современного мира. Даже для такой развитой страны, как Соединенные Штаты Америки. А любой руководитель на Северном Кавказе должен хорошо разбираться в особенностях края. Конечно, необходимо находить профессионалов на разные должности, и это всегда непросто.

– Не всегда главы регионов могут даже посчитать ресурс территории и определить ее потребности. 

– Да, это проблема «номер один». У нас нет нормальных программ развития регионов. Обычно, местная власть, чтобы отписаться, обращается к мелким консалтинговым компаниям, а те начинают расписывать непродуманные инвестиционные проекты на основе «хотелок» чиновников среднего уровня. Нет понятия о том, как и какие рабочие места создавать, кем их потом заполнять. Значит, в республики Северного Кавказа надо более активно приглашать специалистов по региональному развитию. Пока в основном зовут раскрученных в медиа персон, которые готовы рассказывать, какие эти республики мирные и как там налаживается жизнь. Это тоже неплохо, но пора подумать и об экономике. Специалисты могли бы дать обучить и дать правильные советы министрам, начальникам департаментов. К сожалению, процесс приглашения профессионалов затягивается.

– Возможно, он затягивается потому, что на всех должностях хотят видеть чьих-то родственников.

– Увы, но эта ситуация характерна не только для Северного Кавказа. В СССР была более взвешенная кадровая политика. Тоже была клановость, но всё-таки управленцев выращивали. Вначале готовили общественников в школе, потом в институте, потом их обучали в специальных университетах. Потом их распределяли, примерно каждые пять лет их направляли в новую географическую точку. Как тогда пели, «мой адрес не дом и не улица, мой адрес – Советский Союз».