Есть ли у РПЦ шанс на спасение?

Если мне приходится советовать прагматичным молодым людям, как добиваться успеха в политической сфере, я всегда рекомендую делать карьеру в левых рядах. Ближайшие десятилетия в России будут эпохой растущей популярности идей перераспределения благ, социальной справедливости, толерантности ко всяким меньшинствам и т.д. А консервативные ценности, связанные с глубокой религиозностью, припаданием к национальным истокам и патриархальностью быта, станут приносить правым политическим партиям все меньше голосов.

От номенклатуры КПСС к номенклатуре РПЦ

Нынешние 40-60-летние россияне, насмотревшись на "прелести" позднего СССР, перестали верить в коммунистическое будущее и, чтобы не потерять почву под ногами, обратились к Богу. А трудности эпохи радикальных перемен вынудили многих претерпевших фрустрацию бедолаг склониться даже к ценностям православного фундаментализма, о чем шла речь в моей предыдущей статье "Самодержавие, православие, доходность".

Однако молодежь, желающая во что-то искренне верить, сейчас начинает искать альтернативу идеалам отцов, спокойненько сочетающих ценности традиционализма с ценностями общества потребления.

Если Церковь хочет, чтобы люди в ней по-настоящему нуждались, она должна постоянно реформироваться и идти навстречу своей пастве. Но РПЦ в пореформенную эпоху пребывала в полном восторге от обилия прихожан, а также тех, кто лишь временами захаживал в храм, оставлял там деньги, а затем вновь отправлялся их зарабатывать любыми возможными способами, полагая, что свечка, молитва или, тем более, солидный вклад утрясут любые спорные вопросы с Господом.

РПЦ сейчас довольна, счастлива и богата. Она неуклонно расширяет число своих храмов, вмешивается в вопросы семьи и брака, а в сфере морали претендует на монопольные права при прояснении вопросов, волнующих лучшие умы человечества на протяжении столетий. Так чего же еще хотеть? Есть ли у РПЦ какие-то стимулы для осуществления внутренних реформ, приспособления к меняющимся в ходе модернизации запросам верующих?

Православные священники покоятся на лаврах точно так же, как коммунистическая номенклатура 70-х – 80-х гг., полагавшая, будто революционные заслуги отцов и дедов – это гарантия вечной любви народа. И проблемы у церковной номенклатуры в обозримой перспективе возникнут точно такие же, какие возникали в деле коммунистического окормления паствы, желавшей обрести счастье на этом свете в недалеком и светлом будущем.

Можно ли петь в храме?

На прошлой неделе я был в Вильнюсе и решил пройтись по любимым мной храмам. В доминиканском костеле Святого духа – одном из самых крупных, известных и почитаемых католиками – в середине дня собрались молодые девчонки, сильно напоминающие Надежду Толоконникову и Марию Алехину. Сдвинув скамьи и рассевшись кружком возле священника, они что-то пели под гитару по-польски. Это была типичная бардовская мелодия. Не зная языка, я разобрал только припев: в одной песне — "Аллилуйя", в другой – "Аве Мария". На фоне роскошного барочного убранства XVII века перебор гитарных струн звучал очень мило и превращал торжественность общения с Богом в задушевную беседу.

Доминиканец внимательно выслушал поющих. Несмотря на то, что именно его орден в свое время был создан для осуществления инквизиции, монах не стал топать ногами, звать полицию и кричать о кощунстве в храме. Ему явно было приятно, что там звучала не только мощная органная музыка, но и простая гитара. Когда девчонки закончили петь, священник сказал им несколько слов и удалился. Вскоре разошлись и они.

Это наблюдение из жизни католической общины. Что касается общин протестантских, то там дело обстоит еще проще. В Германии я пару раз видел, как прямо в кирхе возникает маленькое неформальное кафе. Люди платят символическую сумму за чашку кофе, за возможность посидеть и поговорить о серьезных проблемах именно в храме — с теми, кто близок им по духу.

В свое время протестантизм свел к минимуму формализацию богослужения и обратил внимание верующих на чтение текста, на личное общение с Богом через Книгу. Для того, чтобы разбираться в Библии было проще, большое внимание уделялось проповеди. А сегодня, как видно, помимо проповеди непосредственно в храме возникает еще и диалог, без которого серьезный молодой интеллектуал XXI века вряд ли придет к Богу.

Архитектура европейских храмов в последние десятилетия тоже меняется. Все чаще их не пытаются стилизовать под стандарты минувших эпох, а делают более светлыми и воздушными.

Я пишу все это не для того, чтобы убедить РПЦ копировать зарубежный опыт. Каждая церковь может найти свои способы обновления, свои оптимальные формы общения с паствой. Но если вообще не обновляться, если лишь синтезировать самодержавие с православием и доходностью, то можно современем вообще утратить поддержку общества.

Второй раз на те же грабли

Левые в КПРФ пока выглядят не лучше, чем правые в РПЦ. Но левые, скорее всего, раньше начнут обновляться, поскольку они маргинализированы, отстранены от власти и давно уже нуждаются в привлечении молодежи. Без молодых сторонников, искренне мечтающих о том, чтобы сделать страну лучше, коммунисты обречены на постепенное угасание.

А вот РПЦ еще довольно долго может поддерживать иллюзию, будто людские и денежные потоки могут постоянно течь в храмы вне зависимости от социальных перемен, происходящих в обществе. Поэтому к тому моменту, когда в Церкви сменятся поколения иерархов, и придет понимание необходимости серьезного обновления, Россия успеет сильно полеветь.

На это мне, конечно, возразят, что православная церковь по определению консервативна, ортодоксальна, что Запад ей не указ, и что для сохранения своей идентичности она не должна отступать от традиции. В известном смысле это верно. Любые перемены должны осуществляться лишь в той мере, в какой общество способно их принять, а православное общество в среднем, наверное, более консервативно, чем иное христианское.

Но не бывает, однако, полностью консервативных обществ. И если нынешнее российское сильно отличается от допетровского, то отличаться в чем-то должна и Церковь.

Сто лет назад, перед революцией 1917 года, православные иерархи не хотели этого понимать. Доминировал миф о народе-богоносце, который никогда не откажется ни от православного царя, ни от единственно правильной веры. Промежуточные итоги событий 1917 года хорошо известны. Причем для царя и для множества несчастных священнослужителей (в основном честных и искренне верующих людей) итоги стали, увы, не промежуточными, а окончательными. Однако благодаря полному фиаско коммунистической идеологии у РПЦ появился еще один шанс побороться за души российских граждан.

К сожалению, пока все говорит о том, что Церковь наступит второй раз на те же самые грабли. Обновление сводится в основном к смене старых саней на новые "Мерседесы" и в обретении мирских благ типа дорогих квартир, часов, украшений и т.д. Предложить меняющемуся обществу простой, задушевный и не обремененный формализацией разговор о Боге, о вере, о спасении РПЦ не в состоянии. Отдельные священнослужители, стремящиеся к искренности, а не к статусу и личному благополучию, занимают в Церкви маргинальное положение.

Поэтому у нас шанс на спасение есть. А вот у Церкви как института — вряд ли.

Дмитрий Травин, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге